| |
|
|
Церковь
И. С. Аксаков об официальной русской Церкви
Ниже приводится отрывок из книги Вл. Соловьева «Россия и вселенская церковь» (1888 год), из главы: «И. С. Аксаков об официальной русской Церкви».
"…Церковь, со стороны своего управления, представляется теперь у нас какою-то колоссальною канцелярией, прилагающей — с неизбежною, увы, канцелярскою официальною ложью — порядки немецкого канцеляризма к пасению стада Христова…"[Полное собрание сочинений И. С. Аксакова, том IV, стр. 124].
"…Церкви дано лишь правильное благоустройство — введен, наконец, необходимый порядок… По-видимому так;
но случилась только одна безделица: убыла душа;
подменен идеал,
т.е. на месте идеала Церкви очутился идеал государственный, и правда внутренняя замещена правдою формальною, внешнею;
подсунуто другое мерило,
взамен прежнего, духовного и нравственного;
все пошло взвешиваться и измеряться на вес и аршин правительственный, клейменый… Дело в том, что вместе с государственным элементом и государственное миросозерцание, как тонкий воздух, почти нечувствительно прокралось в ум и душу едва ли не всей, за немногими исключениями, нашей церковной среды и стеснило разумение до такой степени, что живой смысл настоящего призвания Церкви становится уже ей теперь малодоступен"[том IV, стр. 125-126].
…
"На страже русского православия стоит государственная власть, с обнаженным, подъятым мечом, —
"хранительница догматов господствующей веры и блюстительница всякого в святой Церкви благочиния", — готовая покарать малейшее отступление от того церковного, ею оберегаемого
"правоверия", которое установлено не только изволением Святого Духа, Вселенскими и поместными соборами, святыми отцами и всею жизнью Церкви, — но, для большей крепости и с значительными добавлениями, также и Сводом Законов Российской Империи"[том IV, стр. 84].
…
Церковь отказалась от своей церковной свободы;
а Государство взамен этого гарантировало ей существование и положение Церкви господствующей, упразднив религиозную свободу в России.
"Там, где нет живого внутреннего единства и целости, — говорит Аксаков, — там внешность единства и целости Церкви может держаться только насилием и обманом"[том IV, стр. 100].
…
Самые искренние защитники этой Церкви (например, историк Погодин, которого цитирует наш автор)
сознаются, что, как только религиозная свобода будет признана в России,
половина крестьян отойдет в раскол,
а половина людей общества (женщины в особенности)
перейдет в католичество.
"Что свидетельствуется этим признанием"?
— спрашивает Аксаков, —
"То, что целая половина членов православной Церкви только по наружности принадлежит к ней и удерживается в ней только страхом государственного наказания.. Так это положение нашей Церкви?!
Таково, стало быть, ее современное состояние?
Недостойное состояние, не только прискорбное, но и страшное!
Какой преизбыток кощунства в ограде святыни, лицемерия вместо правды, страха вместо любви, растления при внешнем порядке, бессовестности при насильственном ограждении совести, — какое отрицание в самой Церкви всех жизненных основ Церкви, всех причин ее бытия, — ложь и безверие там, где все живет, есть и движется истиною и верою… Однако ж не в том главная опасность, что закралось зло в среду верующих, а в том, что оно получило в ней
право гражданства,
что такое положение Церкви истекает из положения, созданного ей государственным законом, и такая аномалия есть прямое порождение нормы, излюбленной для нее и государством, и самим нашим обществом"[том IV, стр. 91].
"Вообще у нас в России в деле Церкви, как и во всем,
ревнивее всего охраняется благовидность,
decorum, и этим большею частью и удовлетворяется наша любовь к Церкви, наша ленивая любовь, наша ленивая вера!
Мы охотно жмурим глаза и, в своей детской боязни
"скандала", стараемся завесить для своих собственных взоров и для взора мира — многое, многое зло, которое, под покровом внешнего
"благолепия",
"благоприличия",
"благообразия", как рак, как ржавчина, точит и подъедает самый основной нерв нашего духовно-общественного организма[том IV, стр. 42]. Нигде так не боятся правды, как в области нашего церковного управления, нигде младшие так не
трусят
старших, как в духовной иерархии, нигде так не в ходу
"ложь во спасение",
как там, где ложь должна бы быть в омерзении. Нигде, под предлогом змеиной мудрости, не допускается столько сделок и компромиссов, унижающих достоинство Церкви, ослабляющих уважение к ее авторитету. Все это происходит, главным образом, от недостатка веры в силу истины[том IV, стр. 35]. В том то и страшная беда наша, что все, обнаруживаемое теперь в печати и еще несравненно худшее, — все это мы знали и знаем и со всем этим ужились и уживаемся, примирились и примиряемся. Но на таком постыдном мире и постыдных сделках не удержится мир Церкви, и они равняются, в деле истины, если не предательству, то поражению[том IV, стр. 43].
"Если судить по словам
ее
защитников, наша Церковь
"уже не малое, но верное стадо", а
стадо великое, но неверное,
которого
"пастырем добрым"
— полиция, насильно, дубьем загоняющая овец в стадо!.. Соответствует ли такой образ Церкви образу Церкви Христовой?
Если же не соответствует, то она уже не есть Христова, — а если не Христова, то что же она?
Уж не государственное ли только учреждение, полезное для видов государственных и для дисциплины нравов. Но Церковь, этого не надо забывать, есть такая область, где никакое искажение нравственной основы допущено быть не может, и тем более в принципе, где никакое отступление от жизненного начала не остается и не может остаться безнаказанным, — где, если солгано, то солгано уже
"не человекам, а Духу". Если Церковь не верна завету Христову, то она есть самое бесплодное, самое анормальное явление на земле, заранее осужденное словом Христовым[том IV, стр. 91-92]. Если Церковь становится государственным учреждением, т.е. государством,
"царством от мира сего", она перестает быть
"Церковью"
и сама обрекает себя
на судьбу мирских царств…[том IV, стр. III]
Она отрекается сим от самой себя, от собственной причины бытия, осуждает себя на мертвенность и бесплодие"[том IV, стр. 93].
"В России не свободна
только
русская совесть… Оттого и коснеет религиозная мысль, оттого и водворяется
мерзость запустения на месте святе,
и мертвенность духа заступает жизнь духа, и меч духовный — слово — ржавеет, упраздненный мечом государственным, и у ограды церковной стоят не грозные ангелы Божий, охраняющие ее входы и выходы, а жандармы и квартальные надзиратели, как орудия государственной власти, — эти стражи нашего русского душеспасения, охранители догматов русской православной Церкви, блюстители и руководители русской совести"[том IV, стр. 85,84].
Владимир Соловьев
РОССИЯ И ВСЕЛЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ
Книга I.
Положение религии в России и на христианском Востоке
Глава VII. И. С. Аксаков об официальной русской Церкви
См. также
|
