Революция, всякая революция (а не только несчастная русская революция) не нарушает старой жизни и не создает новой жизни. Революция по метафизическому существу своему есть догнивание и разложение гнилостного и тленного в старой жизни, отбросы старого строя. В ней продолжает действовать старое, но в состоянии распада и разложения. Ветхие души, рабски прикованные к прошлому, действуют в революциях. Внутренние движущие начала в революционерах таковы, что они не могут творить новой жизни. Когда души людей, социальных групп и целых народов допустили безраздельную власть над ними отрицательных чувств злобы, ненависти, зависти и мести, они становятся рабами дурного, тленного прошлого, они не могут от него оторваться.

Революция лишь внешне кажется обращенной вперед, внутренне она всегда обращена назад. Эта одержимость прошлым, выражающаяся в ненависти к нему, в злобном разрушении и возмездии, и производит впечатление революционности по преимуществу. Когда революция, приходя в себя от мстительных и злобных чувств, пытается обратиться вперед, она создает очень нереволюциенные, очень банальные и мелкие вещи, она обнаруживает свою опустошенность. Когда русская революция совершала акты мести, когда в ней была одержимость злобой к старому «буржуазному» миру, она производила очень революционное впечатление, она имела революционный пафос и поражала весь мир своим максимализмом.

Священная русская монархия пала потому, что она потеряла религиозно-мистическую точку опоры в Церкви, она почувствовала слишком большую зависимость Церкви от себя, в то время как сама нуждалась в духовной опоре. Русская Империя стала формой гуманистического самоутверждения, в ней начала господствовать власть от человека, а не от Бога.

Для старой народнической интеллигенции революция была религией, отношение к революции было тоталитарным, вся умственная и культурная жизнь была подчинена освобождению народа, свержению самодержавной монархии.

…

К 1917г., в атмосфере неудачной войны, все созрело для революции. Старый режим сгнил и не имел приличных защитников. Пала священная русская империя, которую отрицала и с которой боролась целое столетие русская интеллигенция. В народе ослабели и подверглись разложению те религиозные верования, которые поддерживали самодержавную монархию. Из официальной фразеологии «православие, самодержавие и народность» исчезло реальное содержание, фразеология эта стала неискренней и лживой. В России революция либеральная, буржуазная, требующая правового строя, была утопией, не соответствующей русским традициям и господствовавшим в России революционным идеям. В России революция могла быть только социалистической. Либеральное движение было связано с Государственной Думой и кадетской партией. Но оно не имело опоры в народных массах и лишено было вдохновляющих идей. По русскому духовному складу, революция могла быть только тоталитарной. Все русские идеологии были всегда тоталитарными, теократическими или социалистическими. Русские — максималисты, и именно то, что представляется утопией, в России наиболее реалистично. Как известно, слово «большевизм» произошло от большинства на съезде социал-демократической партии в 1903 г., слово же «меньшевизм» — от меньшинства этого съезда. Слово «большевизм» оказалось отличным символом для русской революции, слово же «меньшевизм» — негодным. Для русской левой интеллигенции революция всегда была и религией, и философией, революционная идея была целостной. Этого не понимали более умеренные направления.