|
|
|
Бог. Троица. Усия и Ипостаси
По работам
прот. Иоанна Мейендорфа
Еди́ница и Троица
Видение Бога как Единицы и Троицы есть прежде всего видение живых Лиц, с которыми человек соотносится как личность. …
… только Лицо (а в Боге всегда Три Лица)
— но никак не безличная сущность способно свободно дарить, … божественный дар … нетварной божественной жизни, дар Самого Бога, сообщающего себя твари и в то же время всегда остающегося тем, что Он единственно есть в своей трансцендентности.
Видение Бога как Единицы и Троицы есть прежде всего видение живых Лиц, с которыми человек соотносится как личность. Это отличает христианский опыт от неоплатонического общения с Единым, а также от буддистского слияния человеческой личности с безличным божеством. Христианство, разумеется, предполагает монотеизм, но монотеизм этот не абсолютен, ибо Бог раскрывает свою Божественность в
отношениях любви.
…
…
В восточной традиции потребность одновременно утверждать как трансцендентность Божией сущности, так и реальность приобщения, или обожения твари в тайне божественной Троицы, выразилась не только в персоналистическом тринитаризме, но и в различении сущности Божией и божественных
энергий.
В самом деле, ведь только Лицо (а в Боге всегда Три Лица)
— но никак не безличная сущность способно свободно дарить, а поскольку божественный дар всегда дар совершенной и безграничной любви, то это и есть дар нетварной божественной жизни, дар Самого Бога, сообщающего себя твари и в то же время всегда остающегося тем, что Он единственно есть в своей трансцендентности.
Еди́ница и Троица
Мы могли убедиться, что божественность Иисуса и божественное присутствие Святого Духа, хотя и соединенные в едином домостроительстве, икономии (οἰκονομία), ради спасения мира и восстановления образа Божия в человеке, выступают тем не менее как отдельные Лица. Так, в Новом Завете, помимо высказываний Иисуса, мы читаем о речениях Святого Духа, обращенных к Филиппу (см.:
Деян. 8:29),
к Петру (см.:
Деян. 10:19,
11:12),
к Антиохийской церкви (см.: Деян.
13:2),
к Апостольскому собору в Иерусалиме (угодно Святому Духу и нам…
Деян.
15:28).
Помимо того, что Иисус говорил за
Отца,
пославшего Его, само центральное действие в христианской общине евхаристическая молитва представляет собой единение «во Христе», совершаемое через призывание Святого Духа в молитве, обращенной к Отцу.
Нередко отмечалось, что на этом изначальном опыте и строились тринитарные определения греческих отцов Церкви IV в., тогда как блж. Августин в своем богословии (и за ним вся западная традиция)
исходил из сущностного единства Божества. Это различие между двумя традициями, разумеется, не следует преувеличивать. Ведь созерцать тайну Единицы и Троицы можно с полным основанием как с одной, так и с другой стороны. На Востоке Каппадокийским отцам пришлось защищаться от обвинений в «тритеизме», но разве не очевидно, что дальнейшее развитие теологии и духовности на Западе все же привело, хотя и много позже, к трактованию Троицы как позднейшего измышления?
Видение Бога как Единицы и Троицы есть прежде всего видение живых Лиц, с которыми человек соотносится как личность. Это отличает христианский опыт от неоплатонического общения с Единым, а также от буддистского слияния человеческой личности с безличным божеством. Христианство, разумеется, предполагает монотеизм, но монотеизм этот не абсолютен, ибо Бог раскрывает свою Божественность в
отношениях любви.
Обожение, или θέωσις, греческих отцов это включение человеческих личностей в божественную жизнь, которая сама уже есть общение любви трех совечных Лиц, готовых принять человека в свое общение. Иисус молился:
как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино
[Ин. 17:21].
Таким образом, Иоанново определение Бога в узком смысле подразумевает взаимную любовь Божественных Лиц внутри Троицы, а в расширительном смысле любовь, охватывающую все творение.
Конечно же, участие человека в жизни Троицы и в «последний день» (ἔσχατον), и уже
сейчас
через предвосхищение этого в евхаристическом единении не означает пантеизма. Разрыв между Творцом и тварью остается, и преодолевается он
божественной
любовью («благодатью», «энергией»), а не человеческим «тварным» усилием или заслугою естества. Это всегда
дар,
а не соединение сущностей. Интересно отметить, что те же самые греческие отцы церкви, которые столь настойчиво утверждали реальность обожения, учили также и апофатическому (или «отрицательному»)
богословию. Божественная сущность абсолютно трансцендентна и может быть адекватно выражена лишь через отрицание: человеку доступно знать только, что Бог
не есть,
но не что Он есть. Кроме того, общение с Богом не умаляет его трансцендентности, но, напротив, предоставляет
опыт постижения инаковости
Бога: Моисей видел Бога в облаке, и это видение Бога — как
мрака
образ, столь лелеемый мистиками всех времен, суть «познание через незнание» (по выражению Дионисия Ареопагита).
В восточной традиции потребность одновременно утверждать как трансцендентность Божией сущности, так и реальность приобщения, или обожения твари в тайне божественной Троицы, выразилась не только в персоналистическом тринитаризме, но и в различении сущности Божией и божественных
энергий.
В самом деле, ведь только Лицо (а в Боге всегда Три Лица)
— но никак не безличная сущность способно свободно дарить, а поскольку божественный дар всегда дар совершенной и безграничной любви, то это и есть дар нетварной божественной жизни, дар Самого Бога, сообщающего себя твари и в то же время всегда остающегося тем, что Он единственно есть в своей трансцендентности.
И, наконец, Бог как Троица есть прообраз и основание не только для каждого человека в отдельности, но и для истинного человеческого общества. Обожение делает возможным человеческое разнообразие и плюрализм, что выражается не во взаимоисключении, а во взаимной дополнительности и любви. Все воистину подлинное в этом разнообразии всегда причастно Богу. В Боге человеческая личность, человеческие отношения, человеческие преуспеяния сохраняют свою уникальность и многообразие. Неоплатоническое видение Оригена, согласно которому души обретают свое высшее предназначение, в Боге и существуют в Нем «сферически», оказываясь взаимотождественными и взаимозаменяемыми, было официально отвергнуто. Напротив, преданием, практикой и богословием утверждается личное обращение к святым, вечная непреложность человеческих отношений, установленных на земле (в частности, это относится к браку)
и, как следствие, сохранность
личности
в ее целости. Все это становится возможным потому, что Бог — не безличное трансцендентное Единое, но Отец, Сын и Дух Святой, нераздельные и неслиянные, являющие творению не какую-то абстрактную любовь, а любовь в ее единственной подлинной реальности. В наше время именно это остается сердцем восточно-христианской духовности.
См. также
|